Выступая на торжественном заседании Верховной Рады, посвящённом Дню Конституции, президент Владимир Зеленский, по сложившейся в Украине историко-риторической традиции, начал свою речь с упоминания о так называемой «Конституции Пилипа Орлика».
«Перед тем как приехать сюда, я традиционно, как и каждый год, возлагал цветы к памятнику Пилипу Орлику — гетману Войска Запорожского и автору знаменитой Конституции 1710 года, которую называют первой письменной Конституции Европы», — заявил Зеленский. В своей речи он обрадовал нардепов сообщением о том, что договорился с национальным архивом Швеции о передаче Украине трёх копий данного памятника украинского нормотворчества, которые будут выставлены в Верховной Раде, Офисе президента и Конституционном суде, а к 30-летию независимости Украины в страну доставят и оригинал документа. «Полотно нашей истории имеет тысячу лет и столько же недостающих частей паззла. Мы возвращаем эти части. Мы возвращаем Украине Украину», — с традиционным пафосом заявил Зеленский.
«Первая конституция в Европе» уже давно стала важным политическим мемом Украины: впервые о ней начал часто упоминать в публичной плоскости ещё Виктор Ющенко. Традицию возлагать цветы к памятнику Пилипу Орлику ко Дню Конституции завёл Пётр Порошенко. Как видно, Зеленский также решил поддержать эту характерную идеологему.
Но все же стоит более внимательно посмотреть, под чем же поставил свою подпись и гетманскую печать в 1710 году Пилип Орлик.
Пилип Орлик и его «конституция»
Мы берём слово «конституция» в кавычки вполне осознанно: дело в том, что на самом деле это слово в документе не упоминается. Официальное его название – «Договоры и постановления прав и свобод войсковых между Ясновельможным Его Милости господином Пилипом Орликом, новоизбранным гетманом Войска Запорожского, и между генеральными лицами, полковниками и тем же Войском Запорожским с полным согласием с обеих сторон».
Для лучшего понимания сути данного документа следует сказать пару слов об обстоятельствах, в которых он появился на свет.
После перехода Ивана Мазепы на сторону Карла XII и поражения последнего под Полтавой в 1709 году часть казаков во главе с самим Мазепой бежали из Украины и осели в Бендерах, тогда входивших в состав Османской Империи. После смерти Мазепы в том же 1709 году 5 апреля 1710 года «мазепинцы» избрали Орлика своим новым предводителем.
Собственно, «Договоры и постановления» являются документом, который Орлик подписал при вступлении «на трон» – это своеобразная декларация принципов, в соответствии с которыми будет осуществляться его правление, как во внутренней, так и во внешней политике.
Декларации суждено было так и остаться декларацией: попытка вторжения в Украину при поддержке Крымского Ханства в 1711 году завершилась неудачей, обернувшись к тому же многочисленными жертвами и лишениями для мирного населения, подвергшегося грабежам польских и татарских союзников Орлика.
Других реальных попыток сделать своё, по сути, виртуальное гетманство реальным Орлик не предпринимал, да и предпринимать, по сути, не мог: покровительствующая ему Турция признала Левобережную Украину за Россией, а Правобережную (гетманом которой формально считался Орлик с 1712 года по султанскому фирману) – за Польшей.
Швеция, потерпевшая жестокое поражение в Северной войне, завершившейся Ништадским миром 1721 года, также не могла и не хотела как-либо поддерживать амбиции гетмана в изгнании.
Поэтому исторически правовых последствий появление «конституции Орлика» не имело.
Что же до значения документа как памятника нормотворчества, то и здесь тоже, как говорится, не всё так однозначно. И это еще мягко говоря.
Украина, Малороссия или Хазария?
Некоторые неловкости возникают уже при знакомстве с текстом документа.
Текст начинается с преамбулы, которая звучит так: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа, Бога в Троице Святой славимого. Пусть останется на вечной славы и памяти Войска Запорожского и всего народа малороссийского». Почему же «малороссийского», а не «украинского»? Ведь сегодня термины «Малороссия» и «малороссийский» обычно описываются как придуманные российской пропагандой для дискриминации и уничижения национального достоинства Украины и украинцев. Однако, судя по «конституции» Орлика, для него это было совсем так.
К примеру, в первой статье документа содержится надежда на то, что, цитируем, «Господь Бог битвах поможет счастливой оружием королю Его Милости Шведском освободить Отечество наше — Малую Россию от ига московского». При этом термины «Украина» и «украинский» в документе также используются достаточно активно – похоже, что для авторов документа использование обоих терминов было равно приемлемым.
Как бы там ни было, по существу «конституция» Орлика легитимизирует использование термина «Малороссия» с исторической точки зрения. С учётом современных реалий, иначе как «зрадой» это не назовёшь.
И это ещё не всё. Наряду с «украинским» и «малороссийским», в документе упоминается также «древний храбрый казацкий народ, ранее называвшийся хазарским».
В целом апелляции к древним корням того или иного народа, зачастую весьма надуманные и основанные на внешнем сходстве названий – характерная черта феодальной эпохи, в которую древность происхождения была лучшим обоснованием для особых политических прав.
В той же логике шотландцы, к примеру, называли себя потомками готов, опираясь на созвучие названия этого могучего племени со словом «скотты» — группой кельтских племён, от которой в реальности произошли шотландцы.
Здесь интереснее другое: авторы «конституции» Орлика, похоже, сознательно разделяли «малороссийский» и «казацкий» народы. К примеру, описывая восстание Богдана Хмельницкого, они упоминают, что тот освободил из-под польского ярма «Войско Запорожское и порабощенный и угнетенный народ малороссийский». В дальнейшем в тексте документа «Войско Запорожское» и «малороссийский народ» неоднократно упоминаются отдельно: не как одно целое, а как сосуществующие, но раздельные субстанции.
Эта конструкция также характерна для государственной мысли феодальной эпохи: драматическое различие положения привилегированного дворянского сословия и «подлого люда» объяснялось тем, что это не один, а два по существу различных народа, сосуществующих в одном государстве, но имеющих разное происхождение, права и пребывающих в совершенно различном правовом статусе.
Впрочем, на дворе стоял уже просвещённый XVIII век, так что прямо эта конструкция в документе не закреплена. Однако его положения по сути своей отлично отражают такое положение вещей. Документ копирует логику государственного строительства Речи Посполитой того времени, в которой единственным носителем политической власти являлось дворянское сословие, а роль прав человека играли «шляхетские вольности» — конечно же, не для всех граждан, а лишь для дворян.
В орликовском документе те же принципы находят аналогичное выражение лишь в слегка изменённых терминах: вместо дворянства-шляхты – Войско Запорожское, тот самый «древний храбрый казацкий народ, ранее называвшийся хазарским», а вместо «шляхетских» вольностей – вольности, соответственно, «войсковые».
Вообще слово «вольности», то есть, собственно говоря, права, в документе упоминаются почти исключительно в таком вот контексте – как «вольности» политической элиты, казацкой старшины, по отношению к гетману. И в этом смысле по существу «конституция» Орлика является не Конституцией (в современном понимании), а договором между гетманом и казацкой элитой, охраняющую последнюю от возможного ущемления прав-«вольностей».
Но на этом моменте мы чуть позже остановимся подробнее.
Внешнее управление 18 века
Уже с самых первых строк документа в нём неоднократно упоминается «Светлейший протектор, его величество Король Шведский». К примеру, в преамбуле говорится, что все действия в рамках данного документа, в том числе и выборы нового гетмана, его авторы предпринимают, «согласовывая свои действия с волей ясного протектора Его Королевского Величества Шведского».
А во второй главе «конституции» особый статус шведской короны по отношению к Украине получает формальное выражение. «Светлейший гетман по окончании, дай Бог, счастливой, войны должен будет просить у Королевского Величества Шведского такого трактата, чтобы Его Величество и его наследники светлые короли шведские титуловались вечными протекторами Украины», — сказано в документе.
Здесь следует понимать, что протекторат является вполне формализованным в тогдашнем европейском законодательстве видом зависимости одного государства от другого. По сути, протекторат – форма вассалитета, когда государственный суверенитет передаётся протектору, а на усмотрение властей самого государства остаётся лишь местное самоуправление да весьма ограниченные, преимущественно церемониально-представительские права во внешней политике.
Стоит отметить, что тогдашний король шведский Карл XII уже считался протектором Украины в рамках договорённостей с Мазепой. Теперь же этот статус предлагают усилить и сделать положение Украины в качестве шведского протектората наследственным (с точки зрения шведского престола) и постоянным.
Таким образом, «Конституция Пилипа Орлика» фактически предусматривает добровольный и постоянный отказ от государственного суверенитета в пользу Швеции. Или, как сейчас принято говорить, введение внешнего управления Украиной.
Свобода не для всех, демократия — для избранных
А что же до внутреннего государственного устройства, утверждение которого является главной задачей любой настоящей Конституции? В этом смысле «Договоры и постановления прав и свобод войсковых» несколько поверхностны. По существу, из 16 статей документа данному вопросу в той или иной степени посвящены лишь пять (с 6 по 10 включительно). При этом даже и в этих статьях изложение государственного устройства не отличается ни последовательностью, ни полнотой.
К примеру, не формализована такая важнейшая процедура, как выборы главы государства – гетмана. Не указано, кто может выдвигаться на этот пост, кто может принимать участие в голосовании, какова процедура этого голосования, как и при каких обстоятельствах его назначают и так далее. По сути, авторы, похоже, и не ставили перед собой задачу формализовать эти вещи, почитая их как бы самими собой разумеющимися и не нуждающимися в пояснениях.
Главным после гетмана органом государственной власти объявляется Генеральная Старшина. Но кто эти люди, каков их состав, как попадают в число генеральной старшины и как покидают её ряды, каковы, наконец, права и полномочия этой старшины, в документе нет ни слова. Сказано разве что, что гетман обязан оглашать Генеральной Старшине содержание всех писем от представителей других государств.
Постулируется созыв трижды в год (на Рождество, Пасху и Покрова Богородицы) трёх Генеральных рад с участием вышеупомянутой старшины, полковников, сотников и избранных (снова-таки, как?) представителей от каждого из полков, а также «послов от Войска Запорожского Низового». Однако ни права, ни полномочия, ни обязанности данных рад никак не урегулированы. Сказано разве что, что гетман должен относиться к «депутатам» с уважением, не обижаться на критику, а, наоборот, стремиться исправить недостатки, на которые ему указывают.
Пожалуй, едва ли не единственной значимой в смысле государственного устройства нормой «конституции» Орлика является лишение гетмана судейских полномочий и выделения судебной власти в отдельную институцию (ст. 7): «Если бы кто-то из генеральных лиц, полковников, генеральных советников, значительного общества или других военных чиновников, особенно черни, оскорбил гетманскую честь или в чем-то другом провинился, то Светлейший гетман не имеет права сам наказать их, а должен подать в генеральный войсковой суд уголовное или неуголовное дело».
Следующая, восьмая статья «конституции» прямо запрещает «домашним слугам» гетмана вмешиваться в государственные дела, оставляя это право исключительно генеральной старшине. А девятая статья лишает гетмана права самолично распоряжаться имуществом государства по своему усмотрению, передавая эти полномочия избираемому радой генеральному подскарбию. В той же статье перечисляются и источники собственных доходов гетмана.
Десятая же статья устанавливает (но не регламентирует!) свободные выборы сотников и полковников, которых впоследствии должен утверждать на должности гетман, а также прямо запрещает гетману получать подарки от третьих лиц.
Права и обязанности же простых представителей «народа малороссийского», а также принципы их взаимодействия с властью в документе не прописаны вообще. Кое-какая забота о простом народе действительно проявлена в виде, скажем, запретов на так называемые «постои» — реальное бедствие того времени, когда граждане обязаны были размещать, кормить и снабжать всем необходимым путешествующих по служебным надобностям чиновников. Но этот и подобные пункты (безусловно, полезные и прогрессивные) сформулированы также не в виде правовой нормы, а как нечто, чего гетман обязуется не допускать и за чем следить.
Достаточно сложно представить себе и реализовать на практике государство, организованное на принципах, изложенных в «Конституции Пилипа Орлика» — просто потому, что этот документ по существу и не претендует на последовательное изложение этих принципов. По сути, «Договоры и постановления прав и свобод войсковых» — это именно что политическое соглашение между казацкой знатью и гетьманом по интересующим их вопросам, и не более того.
В этом смысле «Договоры и постановления» ближе не к современным конституциям, а к документам вроде британской «Великой хартии вольностей» 1215 года или, к примеру, «Статута Великого Княжества Литовского» 1529-го, существенно отличаясь от, к примеру, конституции Сан-Марино. Последний документ, принятый в 1600 году, содержит детальное описание органов власти (капитанов-регентов, советов различных уровней), порядка их формирования и работы, полномочий, прав и обязанностей, основы гражданского и уголовного права, порядок делопроизводства и апелляции по хозяйственным и уголовным делам, налогообложение и многое другое.
«Зловерие иудейское»
В «конституции» Орлика есть и вещи совершенно дикие.
В самой первой статье изложена норма о запрете селиться на территории Украины «иноверцам», и в первую очередь носителям «зловерия иудейского».
По современным понятиям это прямая ксенофобия, расизм, призыв к этническим чисткам.
Уже это должно было бы подвигнуть украинские власти как минимум воздержаться от того, чтобы превозносить «Конституцию».
Статья 4 обязывает гетмана не разрешать «в будущем никому ни крепостей строить, ни городов закладывать» на территории Войска Запорожского.
Эта мера, кажущаяся абсурдной с точки зрения соображений государственного строительства (ведь города всегда были и остаются центрами ремёсел, искусств, науки и вообще средоточиями государственной жизни), вполне укладывается в общую примитивно-феодальную логику документа, в которой города рассматривались как угроза войсковым вольностям, то есть правам казацкой старшины.
Так что «Конституция Пилипа Орлика» по своей идеологии — это весьма реакционный даже по меркам своего времени документ.
Что, однако, не смущает представителей украинской власти, которые продолжают продвигать этот документ как «первую Конституцию Европы». Хотя это выглядит столь же нелепо, как и попытки авторов «Договоров и постановлений» провести «родословную» казачества к Хазарскому каганату.